— Девятнадцатое плювиоза? — повторил Блейкни со странным огоньком в глазах. — А как перевести это на христианский язык?

— Седьмое февраля, сэр Перси, — вмешался Шовелен.

— Благодарю вас, сэр. В этой проклятой норе я совершенно потерял счет времени.

Внимательно всматриваясь в узника, Шовелен убедился, что с ним произошла почти незаметная для глаз перемена в тот короткий промежуток времени, пока Шовелен считал его умирающим. Он так же прямо, как и прежде, держал голову, так же смотрел вдаль, словно его взор проникал за стены его тюрьмы, — все было по-прежнему, но во всей его фигуре сказывалось какое-то тупое равнодушие, да впалые глаза смотрели как-то особенно устало. Шовелену казалось, будто у Блейкни не было больше сил жить, словно твердая, никому не подчинившаяся воля и смелый ум покинули его. Как раз в эту минуту Блейкни взглянул на него, и Шовелен чуть не подпрыгнул от радости, прочитав в этих глазах бесконечную усталость и жалобную мольбу. Теперь наступила его очередь смеяться и торжествовать.

Глава 9

В продолжение нескольких минут в камере царило молчание.

Теперь даже грубый Эрон смутно начал сознавать перемену в заключенном.

— Проклятие! — сорвалось у него с языка. — На кой черт вы так долго ждали?

— Больше двух недель пропало даром из-за вашего бесцельного упрямства, сэр Перси, — спокойно заметил Шовелен. — К счастью, еще и теперь не поздно.

— Скажите нам, где Капет! — хрипло проговорил Эрон.

— Если вы не будете мучить меня, — заговорил узник таким слабым голосом, что оба агента принуждены были приложить ухо почти к самым его губам, — если вы дадите мне выспаться и отдохнуть…

— Вы все это получите, если только скажете, где Капет, — пообещал Шовелен.

— Я не могу объяснить это: путь долгий и сложный. Я могу провести вас туда, если только вы дадите мне отдохнуть.

— Никуда вы нас не поведете, — заворчал Эрон. — Скажите, где Капет, а мы уж сумеем добраться до него.

— Я же говорю, с пути легко сбиться; это место _ лежит совсем в стороне от больших проезжих дорог и известно лишь мне и моим товарищам.

После этих слов по лицу Блейкни снова пробежала тень, словно над ним уже веяло дыхание смерти.

— Он умрет прежде, чем скажет нам все, — произнес сквозь зубы Шовелен. — У вас всегда есть с собой водка, гражданин.

Эрон тоже увидел близкую опасность и, вытащив из кармана фляжку с водкой, поднес ее к губам Блейкни.

— Какая гадость! — слабо произнес он. — Кажется, я скорее соглашусь умереть, чем выпью это.

— Где Капет? — с нетерпением настаивал Эрон.

— За триста миль отсюда. Я должен сообщить кому-нибудь из товарищей, тот передаст остальным, и они все приготовят, — медленно проговорил узник.

— Где Капет? — с яростью повторил Эрон, и если бы Шовелен не схватил его вовремя за руку, то нанес бы своим здоровым кулаком такой удар Блейкни, от которого уста последнего сомкнулись бы навек.

— Поосторожнее, гражданин! — воскликнул Шовелен. — Вы только что назвали меня глупцом, когда думали, что я убил его. Прежде всего нам нужна его тайна, а смерть может прийти потом.

— Лишь бы не в этой проклятой норе! — пробормотал Блейкни.

— Под ножом гильотины, если вы скажете нам, — закричал Эрон, теряя последнее самообладание. — Если же вы не захотите говорить, то сгниете с голода в этой норе, да! Я сегодня же вечером прикажу замуровать эту стену, и ни одна живая душа не переступит этот порог, пока крысы вдоволь не насытятся вашим грешным телом.

Узник медленно поднял голову, его сотрясала лихорадочная дрожь, а в устремленных на Эрона глазах выразился неподдельный ужас.

— Я хочу умереть на открытом воздухе, — прошептал Блейкни.

— Так скажите нам, где Капет.

— Да ведь я же не могу! Я могу только велеть своим товарищам выдать его вам. Неужели вы думаете, что я не сказал бы вам теперь, если бы мог?

— Таким путем вы ничего не добьетесь, гражданин, — спокойно вмешался Шовелен. — У него в голове все перепуталось, и он вряд ли способен в настоящую минуту дать какие-нибудь ясные указания.

— Так что же прикажете делать? — сурово проворчал Эрон.

— Он не может прожить больше суток, а в течение этого времени будет становиться все слабее и слабее.

— Если вы не сделаете некоторых уступок в режиме.

— Ну, это только продолжит до бесконечности теперешнее положение, а тем временем маленькое отродье куда-нибудь сплавят, может быть, за границу.

Блейкни сидел, положив голову на руки, погруженный в какое-то оцепенение. Эрон грубо схватил его за плечо.

— Пожалуйста, без этого! — крикнул он. — Мы еще не порешили с Капетом.

— Говорю вам, что это ни к чему не приведет! — с твердостью вмешался Шовелен. — Если вы не желаете отказаться от мысли отыскать Капета, то должны сдержать себя и применить дипломатию там, где не помогает сила.

— Дипломатию, — фыркнул Эрон. — Помнится, она сослужила вам хорошую службу в Булони прошлой осенью. Не правда ли, гражданин Шовелен?

— Теперь она служит мне лучше, — невозмутимо возразил последний. — Вы не можете не признать, что без нее вы не имели бы ни малейшей надежды найти Капета.

— Ну да, вы предложили извести человека голодом, но насколько это продвинуло дело, — еще вопрос. А что, если проклятый англичанин не захочет нам ничего открыть, сам же тем временем подохнет на моих руках?

— Этого не случится, если вы исполните его желание. Дайте ему теперь сытно поесть и хорошенько выспаться до утра.

— А утром он опять нас надует? Я уверен, у него в голове уже готов целый план, и он собирается сыграть с нами какую-нибудь ловкую штуку.

— Это более чем возможно, — сухо отозвался Шовелен, — хотя, — с сомнением прибавил он, глядя на своего некогда блестящего врага, — не похоже, чтобы он был теперь в состоянии заниматься интригами и заговорами. Последуйте моему совету.

Шовелен обладал даром говорить убедительно, и эта способность оказала свое действие на главного агента, созданного из более грубого материала.

— Ваш совет не очень-то помог гражданину Колло прошлой осенью в Булони, — снова напомнил он, плюнув на пол в доказательство своего презрения.

— Взгляните на него, гражданин, — возразил Шовелен, — и вы согласитесь, что если немедленно не принять каких-нибудь мер, то через сутки будет поздно. Что тогда? А вот что, — прибавил он, понизив голос до шепота: — Рано или поздно какой-нибудь беспокойный член Конвента пустит слух, что Капета нет больше в Тампле, что вместо него там содержится маленький нищий, и что вы, гражданин Эрон, заодно с надзирателями обманываете народ. А что будет дальше? — Он выразительным движением провел рукой по шее.

— Я сейчас заставлю этого проклятого англичанина говорить, — произнес Эрон, сопровождая свои слова отборным ругательством.

— Теперь нельзя, — решительно сказал Шовелен. — В теперешнем своем состоянии он не способен ничего объяснить, если бы даже и хотел, что еще весьма сомнительно. Положим, люди такого сорта всегда преувеличивают свои силы, но все-таки посмотрите на него, гражданин Эрон, и вы убедитесь, что нам нечего бояться с его стороны.

В душе Эрона происходила борьба. С одной стороны, его пугала мысль выпустить англичанина из этой тесной камеры, где он день и ночь находился под самым бдительным надзором; с другой же стороны, его прельщала перспектива снова завладеть маленьким Капетом, что могло никогда не осуществиться, если узник не пожелает ничего объяснить на словах.

— Если бы только я мог быть уверен, что вы хотите того же, чего и я! — нехотя произнес Эрон.

— Неужели вы не верите, что я всем сердцем ненавижу этого человека? — серьезно ответил Шовелен. — Я хочу его смерти, но еще гораздо сильнее жажду безусловного позора! Вот для чего я и вам помог. Если бы вы сделали, как намеревались, и, захватив его, сразу отправили на гильотину, создав ему ореол мученика, то он и тут одурачил бы вас и сделал бы вас посмешищем в глазах толпы, — в этом можете быть уверены. Тогда он был в полной силе, судьба всегда благоприятствовала ему, и ни вы со своими негодяями, которых так легко подкупить, ни целая парижская гвардия ничего не могли бы с ним поделать Я его знаю, а вы не знаете. Не из моих только рук он сумел выскользнуть: спросите гражданина Колло д’Эрбуа, спросите сержанта Бибо у Менильмонтанской заставы или Сантерра с его гвардейцами, — они многое могут порассказать вам.